Соответственно рост интереса советских людей к функционализму на самом деле предполагает, что большинство из них уже начало отказываться от таких ориентированных на будущее установок. Сказать, что функционализм становится и будет становиться все более привлекательным для Восточной Европы, значит признать, что надежды советского марксизма на тысячелетнее царство иссякают, что советское общество замедляет свое поступательное движение к радикально отличному или «коммунистическому» будущему; что его стремление к «коммунистическому» будущему, радикальным образом отличному от «социалистического» настоящего и высшему по сравнению с ним, теряет свою жизненную силу. Это значит предположить, что советские люди собираются жить в настоящем, которое они надеются существенным образом изменить к лучшему, но которое, согласно их ожиданиям, не должно претерпеть базовые структурные изменения. Соответственно ключевым моментом, за которым следует наблюдать в работах советских социологов и который означает, что их переход к функциональной модели идет полным ходом, является показатель, продолжают ли они использовать теорию «культурного отставания» для объяснения недостатков своего собственного общества или отказываются от нее. Характерно, что советские ученые первых поколений, занимавшиеся социальными науками, объясняли недостатки советского общества с позиций теории культурного отставания.

Характерно, что советские ученые первых поколений, занимавшиеся социальными науками, объясняли недостатки советского общества с позиций теории культурного отставания. Они объясняли пороки как пережитки буржуазного общества, от которых до сих пор не избавились. И по этой причине я счел особенно важным, что ни один из советских социологов, с которыми я говорил с глазу на глаз, — что бы они ни говорили публично — не использовал этот объяснительный прием.